Абреки Шамиля [СИ] - Юрий Иванов-Милюхин

А пока Захарка с Петрашкой наотрез отказывались перекидывать набитые продуктами саквы через холки коней и отправляться в станицу Пятигорскую, откуда выходили до самой Москвы с Санкт — Петербургом под казачьей охраной длинные поезда из праздного люда. Дело было в том, что недавно из похода в турецкие владения вернулись русские полки и Дарган уговаривал господ офицеров снарядить экспедицию в логово Шамиля.

— Зачем нам лишние хлопоты, — отмахивался от казачьего сотника армейский начальник в чине полковника. — Вообще, кто такой Шамиль, что вы, казаки, так его опасаетесь?

— Ваше высокоблагородие, мы не боялись никого и никогда, казаки здесь жили с тех пор, когда тут еще русского духа не было, — выходил из себя Дарган. — Но если Шамиля обуздать, то на всем Кавказе наступит мир и спокойствие.

— Да кто вам такое сказал! — восклицал полковник. — Азиаты — это гидра о многих головах, если срубить одну, на ее месте тут–же вырастет новая.

— Вырастет, не спорю, — соглашался сотник. — А вы, если старая успела переесть, прикормите новую, они до пешкеша жадные.

— Пешкеш… чихирь… когда вы научитесь выражаться правильно, — морщился начальник, потирая убеленные сединой виски. — Поймите, если мы у турецкого султана отхватим территории и заселим их русскими, то шамилями–бабилями, этими мамлюками, здесь перестанет пахнуть. Они растворятся вместе со своими ордами, как ассимилировались черемисы с пермяками и карелами.

— А до той поры мы будем терпеть набеги абреков? — сверкал глазами Дарган. — Платить им за азиатскую дикость своими добром и жизнями?

— Так устроен мир, который состоит из противоречий. Добро и зло, любовь и тут–же ненависть, и так далее, — поучал столичный полковник казачьего атамана станицы Стодеревской. — В нашем случае кто–то работает, а кто–то сидит на шее. Я скажу вам главное, а вы постарайтесь вникнуть в суть — никому из нас необузданные горские племена с их бесполезными скалами не нужны, они интересны только лишь капиталу, то есть, денежным мешкам. А деньги правят миром, вы меня поняли?

— Куда уж ясней, — вставая со стула, сдвигал брови сотник.

Так продолжалось до тех пор, пока банда разбойников не напала на русскую военную базу и не разнесла ее в пух и прах, вырезав обслугу и прихватив с собой кроме заложников заготовленные на зимовку всего войска товары. Тогда полковник сам приехал к Даргановым и предложил разработать совместную операцию. К тому времени Петрашка крепко стоял на ногах, вместе с Захаркой он готовился отбыть на учебу в столицу. Прознав о начале военных действий, братья и слышать не захотели об отъезде, в их сердцах никогда не затухал огонь мести, приобретенный ими с кровью непокорных предков.

Старики говорили, что на их веку Терек лишь однажды сковался льдом, и было это тогда, когда с неба спустился сам Холод–царь, все остальное время он клокотал как жившие по его берегам дикие народы. Вот и сейчас русские строители споро наводили переправу прямо над бурными потоками, по размеру подбирая бревна с досками. Казачья сотня под командованием Даргана давно бы одолела преграду вплавь, но сотник понимал, что без серьезного подкрепления с тяжелым вооружением впридачу горскую крепость, как получилось в первый раз, больше не взять. И все–таки, мысля наперед, он отрядил группу разведчиков ко входу в таинственную пещеру, которой не пришлось воспользоваться самим во время дерзкой вылазки по осовобождению Петрашки. В размышлениях с полковником на эту тему, он напрочь отверг переход через перевал, ни один человек не сумел бы пробраться обледенелой сейчас заоблачной тропой, как невозможно было пройти и по дну ущелья с грозящими обвалом снежными лавинами. Вот почему всадники во главе с Панкратом поднялись вверх по течению, переправились в самом узком месте и помчались вдоль кромки корявого леса, за которым начинались заснеженные пойменные луга, упиравшиеся в горы, закрывающие вершинами невидимый из–за них горизонт. Хорунжий здесь уже бывал, но засады казаки не устраивали, терпеливо дожидаясь удобного момента. И он наступил.

Большая часть группы спешилась у сглаженных ветрами валунов, вторая, меньшая, вместе со свободными конями отошла в укрытие. Панкрат вытащил пистолет, залавировал между камнями, за каждым из них могла оказаться ловушка. За ним поспешал Петрашка, прикрывал хвост отряда Захарка. Узкий и тесный вход в пещеру был замаскирован кустами с навалом каменных осколков, и все равно через него спокойно могла пройти лошадь. Панкрат засмолил факел, осветил нависшие пластами своды, они засверкали звездами от осевшей на них изморози.

— Я пойду первый, — негромко высказался Петрашка.

— Урядника хочешь заслужить? — покосился на него хорунжий.

— Угадал, но ты стал как мерин — с ленцой, а я еще пока не женатый.

Панкрат покусал конец уса, молча отступил в сторону, Петрашка споро юркнул в щель, пропал за одним из поворотов. Время потекло как сыворотка из отжатого хозяйкой творога, который она оставила для сыра, казаки присели возле лаза, прислушиваясь к жизни вокруг. Тишину нарушали лишь посвист ветра да шуршание тонкой ледяной корки на траве и кустах. Наконец из входа показалась голова разведчика, Петрашка перевел дух, вытер рукавом черкески пот под папахой:

— До самого озерка дошел, все было чисто, но дальше почудилось, будто по стенам заплясали тени, и я решил вернуться.

— Правильно сделал, — одобрил поступок Захарка. — Может кто сюда направляется.

— По схронам, — прячась за выступом скалы, приказал хорунжий подчиннным.

Ждать пришлось недолго, сначала из отверстия выбежала лиса, присела на задние ноги, пытаясь узким носом уловить запахи. Но ветер дул с гор, он нес с собой лишь холод, лиса приподняла загривок, обмахнулась хвостом и юркнула в лабиринты между валунами. Ермилка надумал было вылезать из засады, на лице у него заиграла ухмылка на поспешное Петрашкино бегство из пещеры, когда в поле зрения попал не маленький кулак Панкрата. Он снова сложился за камнем, выставил вперед синеватое дуло винтовки. Порывы ледяного ветра пронизывали насквозь, они слетали с вершины горы, с посвистами закручивались среди камней, выдувая из–под бешмета остатки тепла. Вскоре послышался дробный перестук копыт, он приближался к выходу из пещеры. Станичники молча переглянулись и тут–же приготовились к бою. Когда первый чеченец в богатом бешмете вывел коня наружу, взгляды сидевших в засаде устремились туда, где хоронился хорунжий. Но Панкрат и виду не подавал, что заметил абрека, подражая батяке, который во всем оставался для него примером, он выжидал. Немного погодя вслед за разведчиком показались еще двое разбойников, оглядевшись, они накинули на головы капюшоны башлыков и приготовились вскакивать в седла. Только тогда в воздух взметнулись сразу несколько волосяных арканов, они захлестнулись на шеях гостей, заставив их раскорячить ноги и судорожно уцепиться пальцами за удавки. Казаки упорно подтаскивали добычу к себе, принуждая противников скользить чувяками по обледенелым камням, до тех пор, пока все трое не попадали и не задрыгали коленками.